В статье рассматривается новая научная категория «коммуникационный режим», анализируется его сущность, социально-политическое значение, особенности конструирования. Коммуникационный режим рассматривается как управляемая (с разной степенью управляемости), институционализированная (с разной степенью институционализации), конвенциональная (с разной степенью конвенциональности) система норм, правил, принципов, традиций, структур, акторов, регулирующих информационно-коммуникационные процессы. Имманентными составляющими коммуникационного режима являются коммуникации (процесс и результат установления двух- или многосторонних контактов) и информация (сообщения, передаваемые в процессе коммуникации или в одностороннем, однонаправленном процессе информирования). Социальная сущность коммуникационного режима заключается в упорядочивании коммуникации и информации, а политическая – в обеспечении воспроизводства действующей власти, что в совокупности позволяет системе самосохраняться. Конструирование коммуникационных режимов происходит путем: (1) институционализации представлений субъектов власти об идеальной модели организации информационно-коммуникационных процессов в обществе; (2) консоциации относительно исторически сложившихся норм и традиций коммуникации; (3) учета интересов больших и значимых социальных групп; (4) адаптации действующего режима к новым коммуникативным практикам. Коммуникационные режимы имеют сложные субъект-объектные отношения, при которых объекты могут становиться субъектами и изменять действующий режим. Автором выявлены парадоксы и противоречия коммуникационных режимов, недооценка которых может привести к социальной и политической дестабилизации. Предлагается модель комплексного анализа страновых коммуникационных режимов, которая была разработана автором под влиянием системного, институционального подходов, идей конструктивистов и с учетом возможностей эмпирического уровня исследования, фиксации и группировки научных фактов.

Статья посвящена актуальной междисциплинарной проблематике на стыке политологии и религиоведения – дискурсу политического в религии, а именно – политизации религиозного учения, искусственного переноса сугубо духовных ценностей, явлений и категорий в политическое поле с целью использования религии в политических целях. Автор при этом рассматривает проблему с двух ракурсов: (1) политизация религии в корыстных целях и (2) политическая активность духовенства, основанная на заведомо политизированном, имеющем в своей основе сильную политическую платформу (идеологию) религиозном учении. Исследование является сугубо теоретическим, и тем не менее автором предпринимается ряд эмпирических «отступлений» в целях демонстрации того, каким образом политизация религии проявляется в обычной жизни, в общественно-политической сфере жизнедеятельности человека. Ввиду этого основную проблему исследования следует обозначить как теоретическое осмысление и раскрытие практической значимости (то есть с позиций возможных рисков и эффектов) негативной природы политизации религии, место которой – исключительно духовное пространство человеческого бытия, а не политические трибуны. В статье обозначаются объективные факторы взаимного влияния религии и политики, отмечается наличие в ряде вероучений сильных политических истоков, богатый исторический опыт политической роли веры в обществе. В то же время, сравнивая такие понятия, как «политизация религии» и «политизированность религии», автор приходит к выводу о том, что смешивание указанных терминов является некорректным, ошибочным пониманием «политизирования» и форм практического использования религии в качестве политического инструмента, что также видится автором перспективным направлением дальнейшего изучения политизации веры на примерах конкретных религиозных учений.

В статье рассматриваются особенности советско-иранских, а затем – российско-иранских отношений, начиная с исламской революции в Иране в 1979 году и до настоящего времени. Анализируются основные этапы и события в двусторонних отношениях. Особое внимание уделяется двустороннему сотрудничеству по вопросу Сирии, в том числе и рассмотрению интересов Ирана в этой стране, включая экономические. Предпринята попытка определить уровень достигнутых двусторонних отношений. Установлено, что во времена СССР отношения носили конфронтационный характер, хотя в самые последние годы существования Советского Союза они начали улучшаться. Тенденция к улучшению и активизации отношений продолжилась и после распада СССР, однако российско-иранские отношения на современном этапе в целом нельзя охарактеризовать как союзнические. Хотя в случае Сирии действительно можно наблюдать союзничество России и Ирана, в целом отношения двух стран не носят достаточно глубокого характера, в ряде случаев в последние десятилетия между странами наблюдалось соперничество или даже конфликт – например, из-за отказа России от поставки Ирану ЗРК С-300. Проведенное исследование позволяет судить о том, что, учитывая внешнее давление Запада на обе страны, наряду с ростом внимания к традиционным ценностям существует определенная вероятность расширения и углубления российско-иранских отношений до уровня союзнических.

Центральная Азия (ЦА) – один из ключевых регионов во внешней политике Российской Федерации (РФ) и Китайской Народной Республики (КНР). Взаимодействие стран ЦА с РФ и КНР, российская и китайская вовлеченность в дела региона имеют свою специфику. Отличается и значение региона, его конкретных государств для России и Китая, а также характер взаимосвязей этой большой группы акторов друг с другом и остальным миром. В данной статье на базе комплексного, системного, сравнительно-сопоставительного и междисциплинарного подходов анализируются основные направления взаимоотношений ЦА с РФ и КНР. Отмечается, что экономические отношения стран региона с Россией и Китаем носят разноплановый, разноплоскостной и разноформатный характер. Обозначены и аргументированы такие ключевые проблемы, как экономико-географическая замкнутость Центральной Азии и ряда территорий России и Китая, преимущественно сырьевая ориентация большинства экономик, слабость экономической интеграции в ЦА, а также в рамках конкретных ключевых институтов, асимметрия экономического развития РФ и КНР. Указывается, что именно решение стратегических задач может и должно стать главным стимулом к выстраиванию механизмов многопланового и полноценного сотрудничества на двустороннем и многостороннем уровнях не только между Центральной Азией и Китаем, но и между Центральной Азией и Россией. Это позволит вывести процесс региональной и межрегиональной экономической интеграции на внутренних пространствах континента на качественно новый уровень, положить начало формированию устойчивой институциональной основы, призванной обеспечивать комплексную безопасность (экономическую, политическую, социальную и иную) и поступательное развитие Евразии.

Сегодня вдоль северного побережья России, в Арктике, в силу глобальных климатических изменений происходит формирование нового международного морского маршрута – Северного морского пути. В связи с быстрым увеличением интереса региональных и неарктических государств, научного сообщества и бизнеса к этой транспортной артерии возникает необходимость в изучении возможностей сотрудничества между Россией и другими странами по вопросу развития Севморпути, с выявлением наиболее перспективных направлений. В работе дается подробный анализ интересов внешних игроков к СМП с учетом последних изменений и событий, при этом автор для проведения исследования использует swot-анализ и сравнительно-аналитический подход. Результаты исследования показали, что сотрудничество с рядом арктических стран по развитию СМП могло бы принести взаимную выгоду: Канада и Россия обменялись бы опытом по продвижению аналогичных трасс, а Норвегия и Исландия получили бы преимущества как своеобразные хабы на новых маршрутах. Внерегионалы, такие как Китай, Южная Корея, Япония, Сингапур и Индия, уже заинтересованы в СМП. Севморпуть потенциально представляется им короче и безопаснее по сравнению с традиционными маршрутами, а также позволяет участвовать в расположенных в его акватории научных, энергетических и транспортных проектах. В свою очередь, для России важно участие зарубежных партнеров, так как оно сопровождается активным использованием артерии, созданием крупных проектов на всем ее протяжении, привлечением серьезных средств, современных технологий и знаний на территорию Арктической зоны страны.

В статье говорится об отличии классических инструментов регулирования межгосударственных политических и торгово-экономических отношений от используемых при развитии региональных интеграционных процессов. Традиционно Евразийский экономический союз сравнивают с Европейским союзом, рассматривая ЕС как близкий пример для подражания в развитии интеграционных процессов. Вместе с тем существуют иные модели интеграции. Автор статьи предлагает обратить на это внимание и, основываясь на анализе документов, раскрывает опыт Северной Европы, которая демонстрирует эффективное сотрудничество без ущемления суверенности участников. Автором рассматриваются особенности интеграционного опыта стран Северной Европы применительно к возможности использования его элементов в современной интеграционной практике Евразийского экономического союза.

Настоящая статья посвящена анализу влияния новых религиозных движений России на конфессиональное пространство Беларуси. Для предполагаемой генеральной совокупности из 1113 разных новых религиозных движений, деятельность которых документально зафиксирована в Республике Беларусь, установлена страна их основания. Среди них выявлена значительная группа таких движений, основанных в России, и установлено, что группа российских новых религиозных движений лидирует среди иностранных новых религиозных движений, в том числе практически в два раза превышает группу подобных движений, созданных в странах Запада. Представлено распределение по структурным и содержательным характеристикам российских новых религиозных движений, действующих в Республике Беларусь, в сравнении с совокупностью аналогичных движений, созданных в США. Зафиксирована динамика миграции российских новых религиозных движений в Беларусь. Представлены основные показатели рекламы и критики российских и западных новых религиозных движений в белорусских печатных СМИ. Показана несостоятельность тезиса о западном происхождении большинства новых религиозных движений, действующих в Республике Беларусь. Для представления результатов исследований использована матрица нетрадиционной религиозности – инструмент мониторинга, фиксации и наглядного представления всего многообразия ее форм и разновидностей для конкретной местности в заданный период времени. Сформулирован ряд перспективных направлений дальнейшего анализа заявленной темы.

Школы на русском языке преподавания, или билингвальные школы, выступают важнейшим институтом воспроизводства этнокультурной коллективной идентичности русского и русскоязычного населения в современной Латвии. Настоящее и будущее этих школ включено в очень сложный правовой и общественно-политический контекст. С одной стороны, латвийское законодательство провозглашает право этнических меньшинств на сохранение своей идентичности, с другой – доминирующий политический дискурс ориентирован на сокращение до минимума преподавания в этих школах на русском языке. В статье показывается, что именно конструируемый ведущими политическими партиями политический контекст, а вовсе не права, гарантированные конституцией этническим меньшинствам, является основным фактором, который приводит к резкому ослаблению русского (билингвального) образования в Латвии. В качестве материала исследования используется законодательство Латвии в сфере образования и языка, программы политических партий, данные научных исследований латвийских социологов, в том числе и автора статьи, экспертные оценки ученых и общественных деятелей процесса образования этнических меньшинств.

В статье обосновывается необходимость использования социально-гуманитарных технологий в период геополитической нестабильности мира как механизма выработки новых мер для преодоления локальных и глобальных проблем. Современная народная дипломатия определяется как информационно-коммуникативная технология с новыми качественными характеристиками. Дается определение народной дипломатии как социально-гуманитарному феномену, имеющему свои особенности и не тождественному публичной дипломатии или ее частному виду – культурной дипломатии. Рассматриваются виды народной дипломатии и ее возможности. Общетеоретические выкладки применяются к ситуации, сложившейся в отношениях западных стран и Украины к России и Крыму после их воссоединения. Анализируется современная повестка обсуждения крымского кейса в практике таких международных организаций, как ООН И ОБСЕ. Ставится вопрос о необходимости смены повестки с межгосударственной на гуманитарную. В этом крымском кейсе выделяется такой вид народной дипломатии, как научная, то есть роль и возможности международного научного сообщества в мирном решении возникших гуманитарных проблем.